Гибель богов [= Книга Хагена ] - Ник Перумов

— А ты что — не заметил, когда Мерлин сотворил это заклинание? — несколько неприветливо осведомился я у Читающего.

«Нет. Если бы он использовал больше сил для своего чародейства — тогда конечно, тогда он не смог бы укрыть заклятье от меня», — пояснил он.

В самом деле, от Верховного Мага мы могли ожидать нечто более существенное, чем огонь да взрывы, например, сотворение провала в ткани Реальности, куда и рухнул бы весь остров…

Итак, Мерлин покончил с бездействием. Не значит ли это, что он сумел выяснить нечто насчет Неназываемого, о котором, казалось, все позабыли в горячке боя?

Я попросил Читающего проверить наши с Ракотом Сторожевые заклятья, отправленные к самым дальним рубежам Упорядоченного, сам сконцентрировав внимание на Авалоне. Становилось ясно, что сейчас покидать остров мне никак нельзя, а это значило — идти к Источнику предстоит Старому Хрофту и моему Ученику.

Хаген порывался броситься вниз, распоряжаться тушением пожаров, я насилу уговорил его остаться. Слуги Ракота должны были позаботиться об этом; и действительно, не прошло и минуты, как полчища пузатых шестиногих созданий засуетились, снуя от берега к пожарам и обратно, набирая воды в чрезвычайно раздувавшееся при этом брюхо и выплевывая её на огонь длинными и сильными струями. Их высыпало так много, что не устоял даже пламень зачарованного Острова, он отступал, шипя и швыряясь головнями.

— Ну, долго ещё будем медлить? — тяжело взглянул на меня Старый Хрофт.

Однако я всё ещё колебался. Мне страшно не хотелось пускать в ход свой последний резерв, Драконов Времени. Смутное чувство подсказывало мне, что настанет миг, когда только они смогут спасти меня и всех моих последователей… И тогда я решился на тот шаг, который так долго оттягивал, все долгие века моей жизни.

Колдун может увеличить свои силы, создав нечто вроде материального воплощения той оси, вокруг которой вращается Мир при сотворении этим волшебником своих заклинаний. Но тогда он становится и куда более уязвимым — разрушив эту «ось», можно стереть саму память о дерзком Маге. И всё же иного выхода я не видел. После завершения магического действа я мог бы разрушить сделанное, но на это потребовалось бы никак не меньше недели непрерывного плетения сложнейших заклинаний, чтобы не совершить невольное самоубийство, исчезнув вместе с воплощением собственной силы.

Когда за Хрофтом и Хагеном закрылась дверь, я глубоко вздохнул и приступил к колдовству, отрешившись на время от всего происходящего в этом мире, ничего не видя и не чувствуя. И последней мыслью перед погружением в транс было: что, если, очнувшись, я увижу вокруг себя моих милейших сородичей во главе с Мерлином?

Не стану описывать совершённое мной чародейство, скажу лишь, что много сил оно у меня не отняло, да и времени тоже — как и всё то, от чего потом очень трудно избавиться.

Когда я пришёл в себя и увидел отвесно уходящую в пол колонну, сотканную из извивов ярко-рыжих огненных языков, по спине прошла невольная дрожь. «Что же ты наделал, — прошептал я, — ты сам соорудил себе эшафот…» Но отступать было поздно, и, отбросив малодушные мысли, я принялся за работу.

Но прежде чем уйти в густую сеть заклятий Проникновения, я связался с Ракотом.

Моя мысль настигла его в самой гуще схватки. Окружив себя барьером могучих чар, Падший Маг руководил боем, и я невольно удивился, как он ухитряется сразу видеть все сражение, молниеносно отзываясь на малейшее изменение обстановки.

«Пока ещё держимся, — сообщил он, но в голосе его прозвучали и тревожные нотки. — Стрела Мерлина наделала немало бед, но теперь Читающий настороже, второго удара я не пропущу. Нас постепенно теснят, но тут всё идёт по плану. Они уже выдыхаются».

Он бодрился, говоря со мной, однако, когда перед моим мысленным взором развернулась вся панорама грандиозной битвы, я понял, что дела наши скверны.

Сотни, тысячи кораблей и летающих лодок наших противников были потоплены, сожжены, разбиты когтями драконов, утащены на дно исполинскими спрутами, тела погибших воинов Замка волны грудами выбрасывали на берег — и всё же враги шаг за шагом приближались к бастионам острова. Место убитых тотчас занимали другие, чары моих сородичей возбуждали в сражавшихся за них существах безотчётную храбрость и ложное чувство собственной неуязвимости, и те бросались прямо на противостоящих им слуг Ракота, которые сражались куда более умело, но их порой просто погребала под собой лавина врагов, и всё чаще и чаще или кто-то из крылатых Детей Тьмы бессильно рушился вниз кровавой изуродованной грудой, или издыхающий в агонии кракен высоко вздымал израненные, иссечённые щупальца над поверхностью моря, навек погружаясь в пучину…

Пока Ракот не прибег ни к одному из моих Охранных заклятий — враги ещё не подошли достаточно близко, ещё не все линии их кажущегося несметным войска вступили в дело, — но Падшему Магу нужно было продержаться ещё, подготовленный нами ответный удар должен был оказаться решающим, на второй у нас уже не хватило бы ни сил, ни времени.

Я колебался, видя, что стараниями Ракота линии врагов уже изрядно отдалились друг от друга: слуги Падшего Мага теснили в одну сторону людей, в другую — гомункулусов и чудовищ. Ракот готовил прорыв в самом центре неприятельского строя, с тем чтобы дать мне возможность привести в действие магию. Однако мне очень не хотелось объявить всем своим врагам, что я создал наконец свой собственный амулет и теперь появилась та точка, метя в которую, они рано или поздно разнесут клочья моего сознания по самым дальним уголкам Сущего.

Вдобавок рядом, за стеной, томились в ожидании Хаген и Хрофт; а несколькими этажами ниже в надёжно запертой и запечатанной чародейством камере ждала Сигрлинн. Из замешательства меня вывел Читающий.

Там, за самыми дальними рядами напиравшего на нас войска, появились новые участники сегодняшней Большой Игры. Дальние.

Однако подсознательно я всё же ожидал их в гости и потому не слишком удивился; они готовились столько тысячелетий, оставаясь непонятными, холодными, равнодушными и ни во что не вмешивающимися столпами, готовились — но, как выяснилось только сейчас, вовсе не бездействовали.

Куда больше поразило меня другое.

К тылам армии Магов Замка приближался большой флот прекрасных крутобоких кораблей, длинных, с высокими резными носами, очень походившими на наших собственных «драконов», только несравненно изящнее. Изукрашенные жемчугом, агатом и серебром, с сотканными из тумана парусами на единственной мачте, они казались обретшими плоть прекрасными миражами.

Я не мог ошибиться — это шли эльфы.

Вот уж с кем я бы хотел сражаться в последнюю очередь! Не потому, конечно же, что они могли оказаться самыми сильными и страшными противниками; магия их слыла могучей, но — это всего лишь малая часть необъятного океана Колдовских Энергий. С ними я бы справился легко, тем более что для Магов не существовало никакого закона, запрещающего убийство Бессмертных. Но всю свою долгую жизнь я преклонялся перед их мудростью, перед созданными их руками и разумом прекрасными творениями, их города снились мне каждую ночь — увидев раз, их уже не позабудет никто. Давно, очень давно ушли на одним им ведомые пути Старшие Дети Творца; их крепости скрыла непроницаемая и для Смертного, и для Бессмертного завеса. Разумеется, истинный Маг, приди ему в голову такая мысль, смог бы проложить себе дорогу силой, невзирая ни на какие преграды, но… Напасть на Перворождённых значило объявить войну самому Обетованному.